7.

Но, не успев даже прицелиться, Вовка вдруг почувствовал, как Игорь незаметно, но, чёрт побери, пребольно пихает его в бок, и, поднимаясь сам, силком приподнимает за локоть и Вовку, и при этом начинает произносить какой-то длинно-вычурный и благородно-возвышенный тост. Из которого до Вовки, неотрывно смотрящего на играющую на твоих губах застенчиво-стервозную улыбку, и готового разорвать тебя на клочки, отчего ты так обожающе-ласкательно смотришь прямо в лицо этому неизвестно откуда взявшемуся Игорю, всего-то навсего и доходит, что пить сейчас будем за прекрасных дам, а необыкновенно волнующее событие, собравшее нас воедино в этом чудесном ресторане за сим великолепным столом, - самый красивый и волнительный из всех весенних праздников - день Женщины... Вовка, ощутивший каждой своей клеточкой, что слово "женщина" Игорь произнёс именно с большой буквы, удивлённо вскидывает на того слегка исподлобья свой взор, и сразу же к общей гамме чувст и желаний, каруселящей у него в душе, прибавляется ещё одно: освободиться от нестерпимого чесания в кулаках, поставив фонарь на один из этих неотрывно и влюблённо смотрящих на тебя глаз, а ещё лучше - сразу на оба...

Вместо этого Вовка, сам удивляясь, почему он это делает, послушно поднимает свой бокал, и, изредка кивая головой, старательно делает вид, что целиком и полностью согласен с красноречивой беседой Игоря. Надо заставить себя не смотреть в твою сторону и не замечать, как ты, удерживая пальчиками одной руки длинную ножку разбрасывающего разноцветные искры бокала, другой в лёгком смущении от слов Игоря, превозносящих тебя до небес, слегка поправляешь выбившуюся на лобик кудряшку, плавным движением руки заводя её за ухо, продолжая которое подушечки твоих пальцев легко и изящно соскальзывают вниз по мочке уха до уголка рта, где, слегка прикусив белоснежными зубками свой мизинчик, ты делаешь из кулачка удобную подставку для своего округлого подбородочка, и, слегка зардевшись от очередного комплимента, ты опускаешь свои затрепетавшие ресницы, а потом вскидываешь их, как вспорхнувших бабочек, на Игоря, и открывшееся под ними бездонное серое море сияет радостью и счастьем!

И ты остался сидеть! В первый раз ты остался сидеть, а не встал, как обычно, когда пьют за дам, а лишь слегка приподняв свой бокал в благодарность за сказанный в твою честь тост, слегка пригубляешь пощипывающее всплывающими пузырьками вино. Ты не встал!.. И Вовке пришлось так же учтиво наклонять свою голову и в Светкину, и отдельно в твою сторону, и приподнимать при этом свой бокал: дескать, за вас, девочки, к сказанному, того, присоединяемся-с... Девочки! С этой девочкой вы, как помнится, с месяц назад так же вот раскланивались перед двуми преотличными тёлками, заказали для них самое дорогое вино, обхаживали их, понимаешь, со всех сторон, а они, стервы, вдоволь напившись и наевшись, как были, так, хихикая, и смылись, ссылаясь на неотложные дела и глобальную занятость, или чего там ещё наплели-то... Такого облома - ты тогда с досады чуть прямо там в зале погрома не устроил, ладно ещё, что Вовке вовремя удалось тебя выволочить по направлению двери с надписью "Men’s room", так что и всего-то накладных расходов - кроме, конечно, не сработавших вина и ужина - была довольно кругленькая сумма, выложенная за вдребезги разбитую раковину, и сунутая метрдотелю хрустящая бумажка, разом укротившая его решительную настроенность.

Но сейчас - куда подевалась сейчас вся твоя воинственность! Сидя за великолепным столом в ресторане одной из шикарнейших гостиниц города, ты настолько великолепен в своей сдержанной элегантности, что лишь едва заметные движения, мельчайшие жесты могли бы выдать пытливому взору, что за твоими отточенными и кажущимися несколько холодноватыми манерами скрывается умело запрятанное под маску приличия бешено-горячее сердце и бурная кровь, готовая вскипеть от крошечной, но точно попавшей в тебя искорки. И уж кому-кому, как не Вовке этого знать!.. Только как же это так: он сейчас стоит и пьёт за тебя, которого ещё тогда ночью у кабачка бил по щекам, чтобы быстрее пришёл в себя на морозном воздухе, за тебя, который сейчас сидит перед ним в приглушённо мерцающем блёстками серебряного шитья вечернем платье и задумчиво смотрит куда-то вдаль, словно не видя Вовки, за тебя, к которому Вовка сейчас чувствует какое-то странное, беспокойное, доселе с тобой никак не ассоциируемое чувство... неужели ревности? Вовка и сам бы не мог на это ответить, но, чтобы заглушить охватившее его неловкое смущение, он злорадно стал вспоминать, какой же ты на самом деле мускулистый и какая у тебя широкая волосатая грудь, и стоит тебе лишь чуть-чуть повернуться, как все это увидят.

Но, глядя на тебя, и не находя ни малейшего подтверждения своим зрительным воспоминаниям, Вовка, отчаившись, решил сравнить тебя со своей Светкой - и тут же поразился этой своей мысли, как такое вообще могло зародиться у него в голове. Спустя секунду, однако, эта мысль настолько разожгла Вовкино любопытство, что он не удержался, и краешком глаза стал наблюдать: ага, вон у моей Светки губы как накрашены, а у тебя?.. Но помада, покрывавшая твои губки, почему-то показалась ему горазо обворожительней, чем Светкина, и, встряхнув головой, чтобы согнать с себя это наваждение, и перестать пялиться на твой алый ротик, так заманчиво и вкусно улыбающийся, что Вовке вдруг сильно захотелось притянуть его к себе, Вовка решительно оборвал свои неожиданного ставшие томно-расплывчатыми мысли: да что это со мной? Ведь это же мой друг, и всё, что с ним сейчас происходит, не более, не менее, как плод решившего, видимо, слегка свихнуться сегодня с утра воображения. Сколько ж это я вчера - а, главное, чего - выпил, что мне сегодня целый день такое мерещится?

Однако, проведя тщательный анализ вчерашних событий, Вовке пришлось прийти к выводу, что вчера им не было выпито ни капли ничего такого, на что со спокойной душой можно было бы свалить все видимые им сегодня миражи. Но легче ему от этого не стало, поскольку перед его мысленным взором вдруг неожиданно и ясно вырисовались твои подсмотренные им сегодня из-за дверцы шкафа плавно очерченные груди с тёмными кружками сосочков, и от этой картины его резко бросило в жар. Не в силах больше сдерживаться, Вовка для успокоения собственной души сначала исподтишка взлянул в сторону Светки - одного ориентира ради, ведь шикарнее Светкиной груди не может быть ничего, - а потом перевёл глаза и на тебя... Ну кто тебя просил в эту минуту плавно, как лебединое крыло, протянуть руку в сторону Игоря, который, нежно подхватив твои как бы бессильно опущенные пальчики, и принимая их в свою ладонь, осторожно, почти невесомо, прикоснулся губами к каждому из них, а потом, прикрыв их сверху другой ладонью и как бы сохраняя тепло своих поцелуев, приложил твою руку к своему лицу! Как ты мог такое сделать, ведь от взляда Вовки, с начала до конца вынужденного наблюдать за всей этой сценой, просто не могло утаиться, что линия твоей воздушно скользящей руки переходит желобинкой вниз к спокойно поддерживающим складки платья выступам груди, прекраснее которой нет ничего на свете, и чьей обворожительной формы ему уже не забыть вовек!