В комнате было полутемно, сквозняк раздувал занавески, давая возможность луне осветить спящего. Леон тихонько вошёл в комнату. В этом сне - а он воспринимал происходящее как сон, который может прерваться в любой момент, - он был взрослой, сформировавшейся женщиной, матерью спящего двенадцатилетнего мальчика. На ней был открытый пеньюар, подчеркивающий крепкую грудь, подрагивающую при ходьбе, и стройные босые ноги. Длинные волосы, распущеные по плечам, щекотали шею. Она тихонько подошла к сыну, покачала головой, глядя на высунувшуюся из-под одеяла ободранную коленку, и присела рядом на кровать. Леона охватили необычные ощущения. Он ведь мужчина, но, пребывая в образе этой женщины, почему-то ощущал прилив нежных материнских чувств к мальчишке. "Ох, Крис, Крис, опять ты подрался в школе, и наверно, и на этот раз из-за Лайны. Маленький рыцарь."
Мать погладила сына, поправила одеяло и тихонько вышла из комнаты, направляясь в спальню. Там на широкой супружеской постели разметался во сне муж. Она тихонько скользнула к нему под одеяло и улеглась на бок, спиной к мужчине. Тот заворчал во сне и, повернувшись, обнял жену, по-хозяйски прижимая к себе. Леон чувствовал, как властная рука слегка сжала его грудь и притянула к горячему мужскому телу. Спина ощущала живое тепло, возбужденное естество, упирающееся внизу, хорошо чувствовалось через тонкую материю. Эти ощущения были для Леона необычны, приятны и для сна чрезвычайно остры. Когда спишь, ты что-то видишь, слышишь, но осязательные ощущения обычно притуплены. Здесь же они были почти реальны, хотелось теснее прижаться к мужчине, почувствовать уверенность и спокойствие, ощутить его нежную силу и заботу. Когда образ начал расплываться, а ощущения слабеть, Леон понял, что просыпается. Он пытался удержать сон, но слишком слабы были его силы в мире грёз, слишком крепко он был привязан к миру реальности.
